Две трети морей и океанов не подлежат никакой юридической защите. Это часть Мирового океана, находящаяся за пределами действия национальной юрисдикции. После 15 лет обсуждений в ООН представлен первый проект юридически обязывающего документа, призванного сохранить подводные богатства. Зачем нужно отдельное соглашение, когда уже существует Конвенция о биологическом разнообразии? На вопросы Елены Вапничной ответил Владимир Рябинин, руководитель Международной океанографической комиссии ЮНЕСКО.

ВР: Конвенция по биологическому разнообразию ориентирована на действия стран. Поэтому, с точки зрения управления и юриспруденции, они могут действовать только в пределах своей возможности принимать решения. Здесь уже идет речь о том, чтобы сохранить жизнь в океане вне пределов национальной юрисдикции. Эта зона, которая, в общем-то, особенно никого до этого не интересовала, но стало понятно, что там назревают огромные проблемы, которые в дальнейшем приведут к большим неприятностям для всего человечества. Поэтому, с точки зрения международного права, дополнительный механизм Конвенции по морскому праву, будет очень разумен. Именно поэтому, за счет того, что мы действуем для общей зоны, которая является общим наследием человечества - вот это и создает юридическую необходимость для такого документа.

ЕВ: Как идут переговоры? Насколько я знаю, не все страны с большим энтузиазмом относятся к возможности создания такого соглашения, в частности у России, есть возражения.

ВР: Переговоры я вижу, наверное, другими глазами: не как участник переговоров. Это стандартная процедура для ООН, когда встречаются переговорщики, которые в своей основе являются юристами, и представляют позиции стран. А я это вижу с точки зрения науки и того, что происходит сейчас со здоровьем океана. Поэтому, я думаю, что чувство ответственности и срочности должно помочь этой конференции ускориться и принять закон, который будет, на самом деле, говорить, по каким правилам страны будут действовать, чтобы сохранить здоровье океана. Что касается позиции России, я внимательно слежу за выступлениями и как русский человек мгновенно активизируюсь, когда говорят на русском языке. Я должен сказать, что позиция весьма независима. Очень часто логика выступлений российских представителей совпадает с моей логикой. Потому что есть очень много выступлений, который, как говорится по-русски, «наводят тень на плетень». А вот наши переговорщики достаточно логично пытаются исключить такие вещи, которые является слишком казуистическими. Это мне нравится.

ЕВ: Я бы предположила, что, наверное, одной из сложностей при разработке такого документа будет контроль за его выполнением. Ведь это совершенно другое дело, чем если речь идет о национальных границах. Об этом уже задумываются или пока еще рано об этом говорить?

ВР: Да, в этой Конвенции уже прописаны определенные элементы так называемого мониторинга. Это и есть система контроля. По большому счету, в этом и состоит одна из целей создания этого инструмента: для того, чтобы мы имели реальное представление, что происходит в океане, и в каких зонах какие существуют проблемы. Это и есть основной элемент контроля. В принципе, на протяжении всей вся истории человечества проблемы между странами возникали на политической основе. Естественно, очень часто в основе этих разногласий были экономические противоречия. Тогда эти проблемы разрешались переговорами, часто в нашей истории были войны и так далее, то есть как-то эти проблемы регулировались. Но сейчас-то ситуация совершенно другая. Сейчас у нас есть глобальные проблемы, такие как: изменение климата, быстро деградирующие здоровье океана. Собственно, это и является мотивирующим фактором: объективно знать, что происходит в океане и быстро реагировать на это. Без этого перспектив у человечества на комфортную жизнь практически не существует.

https://news.un.org/ru/interview/2019/08/1361611