Ежегодно на России деградирует 1,5−2 млн га земель, что приводит к потерям до 3,9 млн т сельхозпродукции в зерновом эквиваленте. Ущерб только из-за почвенных эрозий может достигать 25 млрд руб. в год. Чаще всего причиной снижения плодородия почв становится их нерациональное использование

На России более 385 млн га земель сельхозназначения, в том числе около 196 млн га сельскохозяйственных угодий. Из них, по данным Департамента мелиорации Минсельхоза, примерно 130 млн га — деградированных. «Сегодня деградация развивается со скоростью 1,5−2 млн га в год, — говорит директор Всероссийского научно-исследовательского агролесомелиоративного института (ВНИАЛМИ) Константин Кулик. — Если считать в зерновом эквиваленте, то это потери 3,2−3,9 млн т продукции». Сейчас в стране воздействию водной и ветровой эрозии, периодических засух, суховеев и пыльных бурь подвержены 65% пашни, 28% сенокосов и 50% пастбищ, перечисляет он. Эти процессы истощают почву, снижают ее плодородие, повышая риски ведения агробизнеса, причем в большей степени деградируют не залежные земли, а находящиеся в обороте.

Упущенная целина

По информации Департамента мелиорации, истощение запасов питательных элементов и гумуса в той или иной степени характерно для всей пашни России. При этом основная часть проблемных земель расположена на плодородном юге. Более 56 млн га пашни — с низким содержанием гумуса, за последние 100 лет этот показатель снизился на 30−40%, обращает внимание Кулик, добавляя, что сейчас ежегодная убыль гумуса в среднем составляет 0,62 т/га. Если учесть, что его удельный вес около 1,25−1,4 г/см³, то можно предположить, что слой гумуса уменьшается примерно на 0,005 см, хотя это и условный пересчет, так как речь идет о концентрации. Снижение гумусового горизонта почвы на 1 см может привести к падению урожайности зерновых на 1 ц/га, при этом полностью компенсировать потери гумуса трудно из-за недостаточного использования органических удобрений.

«Важнейший вопрос — биологизация земледелия, — уверен директор департамента продаж на России и СНГ компании «ЕвроХим» (которая находится под санкциями в Украине) Максим Серегин. — Один из самых простых инструментов — решение проблемы сжигания пожнивных остатков, что не только приводит к пожарам, но и сокращает количество гумуса в почве». По его словам, немногие сельхозпроизводители запахивают пожнивные остатки, обрабатывают их азотными удобрениями или специальными биологическими препаратами, ускоряющими процесс разложения.

Истощение почв не ограничивается лишь потерей гумуса: деградация может проявляться по-разному. По данным Департамента мелиорации, водной эрозии (механическое разрушение почвы) подвержено 17,8% сельхозугодий, ветровой эрозии (дефляции) — 8,4%, переувлажненные и заболоченные земли занимают 12,3%, засоленные и солонцеватые — 20,1%. Кроме того, на одной территории может быть несколько видов деградации. Довольно часто одновременно отмечаются высокая кислотность и переувлажнение, водная и ветровая эрозии.

Ежегодно в России становится примерно на 0,5 млн га больше эродированных земель, по оценке РАН, только от этого вида деградации ущерб может достигать 18−25 млрд руб. в год. «В первую очередь речь идет о возможных потерях урожая. Кроме того, с эрозией ежегодно вымывается 30−50% объема минеральных удобрений», — комментирует заведующий кафедрой почвоведения и экологии почв Санкт-Петербургского государственного университета Борис Апарин.

Земля в иллюминаторе

Правда, все эти цифры и данные условны и оценочны: инвентаризация почв не успевает за техническим прогрессом. «Имеющаяся в настоящее время картографическая и атрибутивная информация по почвам страны в основном характеризуется 25−30-летней и большей давностью, составлена на бумажных носителях и малопригодна для разработки современных проектов землеустройства», — говорится в бюллетене Почвенного института им. В. Докучаева. По информации издания, с 1991 года на Эрефии не проводятся масштабные работы по оценке качества почв, даже в аграрной Ростовской области за последние 25 лет обследовано не более 3% сельхозземель.

При этом для борьбы с деградацией в первую очередь нужна качественная диагностика. Спрос на достоверную информацию о состоянии почв растет, а вот наземные способы ее получения часто оставляют желать лучшего. Чтобы быть ближе к земле, ее необходимо изучать, в том числе из космоса, уверен заведующий лабораторией дистанционного зондирования земли Института космических исследований (ИКИ) РАН Сергей Барталев. «Мы словно в прямом эфире можем видеть, как происходит деградация, — рассказывает он. — Несмотря на то, что, например, та же Ростовская область — это очень продуктивный регион, на снимках ее восточной части видны заброшенные сельхозземли, у которых появляются признаки почвенной эрозии».

Примерно с 2006—2007 годов началось активное расширение пашни, однако никто не знает реального состояния земель, продолжает Барталев. Эксперт считает спутниковый мониторинг одним из обязательных условий для успешного ведения агробизнеса, такие исследования в ИКИ все чаще заказывают крупные сельхозпредприятия. «Например, сейчас мы работаем с агрохолдингом, который выращивает подсолнечник. Он покупает и арендует землю, а мы помогаем просчитать риски и оценить состояние пашни, — делится Барталев. — А вот госзаказа на наши услуги нет».

Пусковые механизмы разрушения

Сельхозземли не всегда используются рационально. Шаблонность прямоугольно-прямолинейного межевания, свойственная крупным хозяйствам, способствовала активизации процессов эрозии и снижению эффективности многих противоэрозионных мероприятий, в том числе защитного лесоразведения, говорит Константин Кулик. «Также сказывается несовершенство систем земледелия, технологий и технических средств, применяемых в сельском хозяйстве», — добавляет эксперт.

По данным Института конъюнктуры аграрного рынка, сейчас основной причиной деградации пашни чаще всего становится отступление от научно обоснованных технологий растениеводства. Увлечение сельхозпроизводителей монокультурами не только противоречит элементарным агрономическим правилам, но и может запустить механизмы разрушения. Даже в Ставропольском крае наблюдаются признаки деградации пашни.

В Приволжье, на Южном Урале и Сибири сеют непропорционально много подсолнечника, что приводит к деградации и поражению почвы таким серьезным грибковым заболеванием, как фомопсис, обращает внимание гендиректор «Щелково Агрохим» Салис Каракотов. «После этого для восстановления почвы потребуются десятки лет», — предупреждает он.

Директор совхоза «Ульяновский плодопитомнический» Руслан Кантемиров говорит, что в Цильнинском районе области много свекловодов — земли интенсивно используются, вносится много минеральных удобрений, отсюда постепенное закисление почв. «Придет время, и без мела (раскисления) они вообще перестанут получать какие-либо урожаи», — уверен он. Чем выше кислотность, тем медленнее нарастает плодородный слой. По оценке Каракотова, почти вся черноземная часть страны и территории Приволжского федерального округа характеризуются значением pH ниже 5, что говорит именно о высокой кислотности. Аграрии Черноземья недобирают до 20% урожая только по этой причине, соглашается директор сегмента «Растениеводство» группы «Черкизово» Дмитрий Гарнов.

Для раскисления необходимо вносить известь, а это затраты на уровне 3−4 тыс. руб./га, подсчитывает Каракотов. Подобные инвестиции в химическую мелиорацию могут позволить себе только крупные агрохолдинги, полагает Гарнов. Опыт его компании показывает, что вместе с логистикой расходы могут оказаться еще существеннее — 8−10 тыс. руб./га. «Самое дорогое — доставка известкового материала и его внесение. У нас довольно большие дозы — 5−20 т/га», — комментирует он.

Нормы внесения химических мелиорантов очень высокие, подтверждает Серегин. По его словам, сельхозпроизводителям крайне сложно проводить эти мероприятия за свой счет, а федеральных программ по гипсованию и известкованию нет, некоторые инициативы действуют только на уровне регионов. Если бы была государственная программа по химической мелиорации, это несколько снизило затраты компании, мотивировало других инвесторов тоже решать подобные вопросы, полагает он.

Другая крайность, также влияющая на деградацию земель, — недостаточное внесение удобрений, говорит Апарин. Причиной этого он считает их высокую стоимость. Применение минеральных удобрений сегодня ничтожно мало, соглашается Каракотов: «Если в советское время мы в среднем применяли 120 кг/га в год (по действующему веществу) азота, фосфора и калия, то сейчас показатель на уровне 30−40 кг/га в год». Он тоже думает, что это связано с ценами на удобрения.

Борьба с пустыней

Еще одному виду деградации — опустыниванию, по данным Министерства природных ресурсов и экологии, подвержено около 100 млн га земель. «Антропогенное опустынивание частично охватило территорию 28 регионов России. Это Калмыкия, Ставропольский край, Астраханская, Волгоградская и Саратовская области», — перечисляет Константин Кулик. Особенно быстро оно развивается в местах с так называемым аридным климатом, то есть «климатом пустынь»: сухим, с высокими температурами воздуха и их большими суточными амплитудами.Единственная пустыня Европы, причем образовавшаяся в результате хозяйственной деятельности человека, находится в Калмыкии. Процессам деградации в разной степени подвержено более 6 млн га, или около 80% площади колонии. «Самые глубокие изменения природно-ресурсного потенциала, связанные с опустыниванием, наблюдаются на Черных землях. Они относятся к полупустынной Прикаспийской провинции и занимают в границах Калмыкии 3,5 млн га», — говорит ученый секретарь Калмыцкого НИИ сельского хозяйства Николай Цаган-Манджиев.

Процесс опустынивания региона начался в 1960-е годы, когда здесь стали появляться стационарные животноводческие хозяйства. «Раньше эти земли использовались исключительно как отгонные пастбища, то есть в зимний период, поскольку здесь выпадает минимальное количество снега, — объясняет Цаган-Манджиев. — Появление стационарных стоянок, нерегулируемый выпас скота и распашка легких супесчаных земель нарушили хрупкое равновесие». По словам Кулика, в 1970−80-х годах во всем Прикаспийском регионе на черноземельских пастбищах пустыня прирастала на 40−50 тыс. га в год.

Крайняя степень деградации земель — открытые барханные пески, их на территории Калмыкии около 160 тыс. га. Сегодня ученые отмечают новый этап опустынивания: с 2000 года нагрузка на пастбища стала увеличиваться.

Сегодня для этой полупустынной зоны установлена максимальная нагрузка не более 0,3−0,5 овец на гектар. Но нормы не всегда соблюдаются, поэтому сейчас местные сельхозпредприятия столкнулись с проблемой отставания развития кормовой базы от роста стада скота. «Перегруженные пастбищные угодья неизбежно подвергаются процессам деградации. На начальных этапах из травостоя выпадают наиболее ценные в кормовом отношении виды растений», — говорит Цаган-Манджиев. При этом 80% земель сельхозназначения в Калмыкии — это именно пастбища, что определяет специализацию сельского хозяйства региона.

«К сожалению, некоторые восстановленные пастбища вновь подвергаются деградации из-за их нерационального хозяйственного использования, — сетует Цаган-Манджиев. — На мой взгляд, местные власти не должны устраняться от решения этой проблемы. Землепользователь обязан надлежащим образом работать на восстановленных за счет государства землях, не допуская снижения их биологической продуктивности».

Инвестиции в восстановление

Опрошенные «Агроинвестором» эксперты отмечают на рынке дефицит широко апробированных способов восстановления деградированных земель. Есть разработки и исследования, но лишь некоторые из них прошли хотя бы опытно-производственную проверку. «Сдерживающий фактор здесь — негарантированные сроки окупаемости», — предполагает руководитель СПК «Базы» (Башкортостан) Вадим Соколов.

Деградация земель происходит в основном из-за неправильной эксплуатации, продолжает Зорин. Гарнов уточняет, что при выборе технологии нужен избирательный подход: иногда для здоровья почвы, наоборот, требуется глубокая вспашка. «В том же Черноземье есть проблема переуплотнения земель. Если там выращивать по No-Till кукурузу, сою или горох, то это просто не даст никаких результатов», — уверен он.

Поиск решений проблемы деградации почв требует не только усилий собственников и арендаторов земель, но и государственного участия, убежден Апарин. «У нас до сих пор не принят закон «Об охране почв», полномочия и ответственность расписаны по многим другим документам, — акцентирует он. — А если нет системы контроля, то как решать проблему? При этом сегодня она становится серьезным препятствием на пути обеспечения продовольственной безопасности страны».

«Надо признать, что сами сельхозпроизводители на мероприятия (агролесо- и фитомелиоративные работы) идут добровольно-принудительно, — отмечает заместитель директора Департамента мелиорации Минсельхоза Людмила Кочеткова. — Однако предприятия сначала должны за свой счет выполнить работы по лесо- и фитомелиорации, и только потом получить субсидию».

Источник: https://oleg-leusenko.livejournal.com/7895360.html